Дай народу показания

• Ирина Халип
• 27.06.2025, 18:45

Не забыть, не простить и не стать добренькими.

«Единственное, что Лукашенко мог бы дать белорусскому народу, — это показания», — сказал однажды мой брат. Потом мы долго говорили о том, какие это были бы шикарные показания и сколько «висяков» за десятилетия удалось бы раскрыть, Убийства, похищения, терроризм, грабежи, мошенничество, взятки – там весь Уголовный кодекс пригодился бы, ни одна статья не осталась бы неиспользованной.

Я вспомнила этот давний разговор после освобождения Сергея Тихановского. Что именно говорил Тихановский на пресс-конференции и в интервью — не самая важная вещь. Достаточно было посмотреть на него, чтобы осознать меру его страданий за пять лет в одиночной камере. У него в глазах — не только радость от возвращения на свободу, но и ненависть, и жажда справедливости. А справедливость – это наказание для тех, кто отнял у человека пять лет жизни и прогнал его сквозь строй, сквозь пытки, сквозь унижения.

У каждого политзаключенного – свой собственный черный список. Причем в этом списке не только следователи, прокуроры, судьи, вертухаи. Он пополняется теми, кто, возможно, и не отправлял людей в тюрьму собственной подписью. Но одно случайное движение или слово добавляет его в список. «Какой-то опер присутствовал на обыске, — говорила мне бывшая политзаключенная, — и пнул кошку. Он, наверное, и не помнит этого. И больше я его никогда не видела. Но он ответит за это!»

Карателей уже наверняка больше, чем политзаключенных. И все чаще в обществе появляются разговоры о люстрации и о том, что потом с ними со всеми делать. Помню фразу основателя газет «Свабода» и «Навіны» Павла Жука: «Мне бы только после падения режима КГБ на пару месяцев возглавить, больше ничего не нужно!» Мы потом еще в шутку придумывали схему: должности силовых руководителей будут переходящими, не больше двух недель на одного человека, чтобы успел отомстить карателям.

А если серьезно, ни в одной постдиктаторской стране локальные «нюрнберги» не были успешными. К примеру, в Чехии, у которой были большие счеты к тем, кто поддерживал коммунистический режим, за преступления во время существования ЧССР была осуждена только Людмила Брожова-Поледнова – народный прокурор (кроме официального гособвинителя, в судах над диссидентами выступали и «народные», будто бы от имени рабочего класса), потребовавшая смертной казни для «врагов народа» на процессе 1950 года. Тогда четверо чешских диссидентов были казнены, в том числе героиня антифашистского подполья Милада Горакова. Теперь ее именем названы улицы чешских городов, а прокурорша Брожова-Поледнова предстала перед судом только в 2008 году, а через два года и вовсе была освобождена от наказания по состоянию здоровья. Хотя таких «народных прокуроров» и прочих карателей в Чехословакии было много.

Да и вообще, сколько ни изучай недавнюю историю люстраций и судебных процессов в посткоммунистических странах, идеальной модели не найдешь нигде. Можно вспомнить Курта Вальдхайма, который вовремя сочинил себе биографию, стал президентом Австрии и генеральным секретарем ООН и был разоблачен как нацист лишь через сорок лет после окончания Второй мировой войны. Не сомневаюсь, что у множества белорусских чиновников давно уже заготовлены подобные легенды о том, как они разваливали режим изнутри или вообще тридцать лет провели на больничном – вот и справка имеется. А можно вспомнить тех же чехословацких карателей, которые отправляли на виселицу таких, как Милада Горакова, но не успели ответить за свои преступления перед обществом: они были сожраны системой во время следующей волны репрессий и казнены не за преступления против своего народа, а как американские шпионы. Нет идеальной формулы, концепции, схемы. Нет праведников, которые могли бы беспристрастно определять судьбу тех, кто работал на режим: у каждого свой черный список и жажда мщения. «Два месяца руководства КГБ – больше мне ничего не надо», — говорил Павел Жук. («Два месяца руководства БТ, чтобы Гриша Азаренок каждый вечер выходил в эфир с рубрикой «Как правильно каяться», и больше мне ничего не надо», — такое я тоже слышала от коллег, а иной раз и сама об этом думала.) Нет, в конце концов, удачного прецедента в истории. Возможно, нам предстоит стать первыми.

Не знаю, захотят ли белорусы судить, к примеру, Латушко или Азарова (один был карателем идеологическим, другой — классическим, типичным). Лично я считаю, что это необходимо- им есть за что понести наказание. Другие готовы простить их прошлое за своевременное переобувание. Третьи вообще предлагают отдать их всех на съедение друг другу, чтобы, к примеру, сначала судья Кацер судил судью Шабуню, а потом судья Карсюк — судью Кацера и так далее, по цепочке. Восстановление справедливости и наказание виновных, пожалуй, станет самой сложной задачей для белорусского народа после победы. Но и самой необходимой. Национальное примирение возможно лишь тогда, когда наказано зло.

А пока мы обязаны не забывать, не прощать и не позволять себе быть добренькими («главное – победить, а эти уроды пусть катятся на все четыре стороны»). За каждой искалеченной судьбой стоит не землетрясение или авиакатастрофа, а конкретные люди. И этих искалеченных судеб столько, что наши палачи окончательно утратили право на снисхождение. А мы – право на милосердие.

Ирина Халип, специально для Charter97.org